В общем, написалась какая-то недоэнца, назовем её R, какое-то жуткое ООСище, дальше дневника не потащу, и вообще, все плохо и я в жизни такого не писала
Не вычитано. изображу шапку:
Название: Доигрался
Пейринг: Рома/Марк
Рейтинг: не знаю, какое-то недо-NC или R
Саммари: в памятный вечер Марк едет не к Роме, а к Ксюше, а потом сталкивается с последствиями принятого решения.
Предупреждения: пост 2х08, ООС, кажется, PWP, мат, можно швыряться тапками, штырит сильно.
Дисклеймер: не претендую, не извлекаю
2050 словМарк все-таки трусит и едет к Ксюше. Они действительно идут в кино, названия которого он не помнит, потому что почти весь сеанс был занят тем, что проверял телефон на наличие новых смс. От Ромы. Не то, чтобы он действительно верил, что сообщение придет. Его и не было.
Ночью, лежа ни широком диване в ксюшиной гостиной, Марк думает, что вечер мог сложиться совсем по-другому. Он представляет ромины руки на своей талии и ниже, и чувствует, как со щек вниз по шее ползет румянец стыда. Засыпает он только под утро, и ему ничего не снится.
Теперь, когда прошло уже две недели, он совершенно не знает, что ему делать. Он по-прежнему спит на ксюшином диване, жалеет себя по вечерам, а Рома с ним подчеркнуто-вежлив и общается только по работе, постоянно ссылаясь на занятость. И Марк понимает, что крупно облажался, но как теперь исправлять?
А у Ромы новый протеже. Ходит за ним хвостом, заглядывает в рот и строчит постоянно что-то в свой маленький блокнотик. У Марка отвратительное чувство, что он, вероятно, две недели назад выглядел точно так же. А еще Марк понимает, что ревнует. И с этим надо что-то делать.
Сегодня он особенно рассеян, в прошедшую ночь почти не спал, и даже третий стакан кофе, который он держит дрожащей рукой, не помогает. И как назло, именно сегодня Рома вызывает его к себе.
- Марк, ты подготовил макеты по проекту, который за тобой закреплен? – Рома смотрит спокойно и с ленивым вниманием, отрывая взгляд от каких-то бумаг.
- Да, все готово. Тебе переслать? – правая рука слегка подрагивает, и Марк только в этот момент осознает, что принес стаканчик с кофе с собой.
- А почему сразу не переслал? – Рома встает из-за своего стола и идет положить куда-то бумаги, которые листал. Марк зависает на пару минут, вдыхая запах роминого парфюма и понимая, что его ощутимо ведет. А потом предательскую руку сводит судорогой и как результат – кофе оказывается на роминых джинсах, расплываясь некрасивым пятном по светлой ткани.
- Твою мать, Марк! – Рома багровеет лицом, а Марк, почти не думая, хватает с его стола так удобно примостившиеся там салфетки и бухается перед Ромой на колени. Вся двусмысленность ситуации доходит до него в тот момент, когда, не прекращая возвратно-поступательных движений по тонкой джинсовой штанине, он поднимает взгляд чуть выше и видит ромин стояк. Марк замирает и отчаянно краснеет, не зная, куда деть свои руки, да и, пожалуй, всего себя.
- Марк, - зовет его Рома глухим голосом, - Марк, поднимайся. У меня есть здесь смена одежды.
И Марк поднимается. И тут бы ему драпать поскорее, оставив Рому спокойно переодеваться, но инстинкт самосохранения отказывает напрочь, и Марк смотрит. Старается в глаза, с неожиданно расширенными зрачками, но получается почему-то на губы. Сердце стучит как заведенное, его ритм отдается в ушах, и Марк делает единственно-возможное в этой ситуации – он подается вперед и снова наступает на старые грабли – целует Рому. В голове мелькает мысль, что его опять могут оттолкнуть, но тут же ускользает, потому что Рома отвечает, прикусывая его нижнюю губу и скользя языком в рот. По позвоночнику Марка проходит нервная дрожь, он придвигается ближе, буквально тянется к Роме всем телом, цепляясь ладонями за его плечи. Ему так хочется, так отчаянно хочется, а ромины губы вытворяют что-то уже совсем фантастическое, и все это так, как нужно, так, как должно быть.
Когда Рома разрывает поцелуй и утыкается лбом ему в висок, из горла Марка вырывается разочарованный стон. Ему нужно еще, просто необходимо, и кажется, сейчас он сделал бы все, что Рома бы попросил. Все барьеры куда-то смело и тот факт, что он целуется с мужчиной, совершенно перестал иметь значение.
- Марк, - голос хриплый, и от него у Марка дрожат колени, - мы на работе.
Реальность возвращается, шарахая как обухом по голове. Хорошо хоть он дверь закрыл, когда входил.
- Ром, я…
- Иди к себе. И не забудь мне макеты прислать. – Рома с видимым усилием отстраняется и идет к шкафу. Марк, все еще пылая щеками и ощущая болезненное давление в штанах, выходит из кабинета и шагает прямиком в туалет. Неожиданно для себя он понимает – Роме тоже хочется.
***
Рома сидит за своим столом, прикрыв ладонью лицо. Вот нахрена ему, в конце концов, сдался этот олень? Всё это затевалось как маленькая игра, и вот во что это вылилось. И ведь, хватает же своих проблем – надо управлять компанией, спать хотя бы 5 часов в сутки и раскрутить, наконец, Катю на то, чтобы видеться с собственным ребенком. И никогда же, мать вашу, не страдал от отсутствия самоконтроля, и вот нате вам, свалилось на голову это рыжее недоразумение, и что сделать с желанием разложить его на ближайшей горизонтальной поверхности и трахнуть, Рома не знает.
В кабинет тихонько стучатся, заходит Ксюша. Рома знает, что Марк живет у нее. И что ей ничего не светит. Девочку жалко, она хорошая, неглупая, и, кажется, все понимает. Но, увы – товарищ по несчастью, ибо на нее тоже свалилось.
- Роман Сергеевич, вы просили напомнить – у вас встреча сегодня в пять, с инвесторами.
- Спасибо, Ксюша, но, боюсь, придется отменить. Справишься?
Ксюша мнется, опускает глаза в пол, потом снова поднимает, смотрит внимательно.
- Да, конечно. Не съедят же они меня. – Ксюша чуть улыбается ему, Рома кивает в ответ.
Уже выходя, Ксюша оборачивается, в глазах у нее какая-то обреченная решимость:
- Вы не мучайте его, пожалуйста. Скажите все сразу, как есть. А то он не спит почти и кофе литрами пьет.
Рома вздыхает и прикрывает глаза. Ну вот. Доигрался.
- Хорошо, Ксюш. Я попробую.
Ксюша выходит из его кабинета, часы показывают 10-00 и до конца рабочего дня еще слишком много времени. Рома берет себя в руки, открывает вкладку с почтой на компьютере и старается сосредоточиться на работе.
***
Вечер не приносит особого облегчения, но Марк с каким-то странным упорством сидит в офисе допоздна, работая, как заведенный. Что самое интересное – получается хорошо, он действительно увлекается процессом, а потому вздрагивает, когда чья-то ладонь ложится на плечо. Он оборачивается медленно, как во сне, и обнаруживает перед собой Рому. Тот не попадает в круг света от маленькой настольной лампы, и Марк не может видеть выражения его лица.
- Марк, рабочий день давно закончен, ты чего здесь? – голос спокойный, мягкий, от руки, лежащей на его плече, по телу Марка расползается тепло.
- Да вот, заработался. – Сказать больше нечего. Рома вздыхает и убирает с плеча руку. Марку иррационально хочется попросить вернуть ее на место, но он молчит.
Рома берет стул от соседнего стола и придвигает ближе, усаживается в него и смотрит на Марка.
- Слушай, пора бы нам расставить все точки над «i». Мешает, знаешь ли, нормально функционировать. Ты можешь мне объяснить, почему ты сначала лезешь ко мне целоваться, а потом игноришь и опять уходишь в несознанку?
Марк смотрит Роме в глаза, внимательно смотрит. А потом все внутренние заслоны просто прорывает, и он начинает говорить:
- Да потому что страшно, Рома. Я решился, наконец, правда, решился, потому что это же ты, с бровями твоими, с улыбкой, с раскуренным на двоих косяком, и тебя мало всегда, понимаешь, мало! И тянет ужасно, и я пришел, а ты мне – плохо, пиздец, как плохо, и что мне с этим делать, а? Просто все в узел опять завязалось, думал, приеду – а ты мне скажешь, что просто поиграться решил. Ну, зачем я тебе, ну, правда? Ты вон, красивый, успешный, наверняка, прости господи, от мужиков отбоя нет. И я струсил опять, потому что боялся услышать, что нахрен тебе не сдался. – Марка несет, он чувствует, что мелет что-то не то, но остановиться не может. Он вскакивает на ноги, Рома встает следом, лицом к лицу. – Скажи мне, Рома, пожалуйста, скажи, что это такое было? Почему я соображать нормально не могу в твоем присутствии, и у меня стоит так, что хоть гвозди заколачивай? Рома, скажи…
Марка прерывают абсолютно бесцеремонным образом – Рома хватает его за воротник рубашки, тянет на себя и целует. И Марк ныряет в этот поцелуй весь, целиком, и пошло оно все к черту. Рома проводит языком по кромке зубов, прося впустить, и Марк приоткрывает рот, пускает его горячий язык внутрь и тихо стонет Роме в губы. Мозг плавится, ноги слегка подрагивают, и лучший способ не упасть – покрепче вцепиться в этого невозможного мужчину напротив, что Марк с успехом и делает. Рома отрывается от его губ и тихо, на выдохе говорит: «Поехали». А потом ведет его за собой к машине, и Марк ничего не спрашивает, просто идет следом.
***
Они едут в гробовом молчании, и Рома думает, что большего пиздеца в его жизни еще, пожалуй, не было. За все 4 года после развода у него ни разу не было проблем с мужчинами, которых он укладывал в свою постель. Видимо, потому теперь его и настигла такая кара в виде неопределившегося натурала, с которым, в кои-то веки, хочется чего-то серьезного. Когда брал на работу, не думал даже о таком, он ведь взрослый же, уравновешенный мужик. И вот оно, хваленое равновесие – похерено светло-рыжими волосами и глазами, как у щенка хаски. И еще шорты эти его дурацкие. Вашу мать!
Рома твердо ведет Марка за локоть до квартиры, потому что кажется, что вот отпустишь – и он опять сбежит. Марк, кажется, не дышит почти, когда Рома пропускает его внутрь квартиры и тут же толкает к ближайшей стене. Дверь захлопывается с громким щелчком, отрезая любые пути к отступлению, и Рома снова целует его, прижимаясь ближе, раздвигая коленом ноги. Марк стонет ему в рот, как-то слегка отчаянно и очень пошло. А Рому раздражает, что надо контролировать ситуацию, потому что предохранители сгорают один за другим от того как Марк старается притянуть его ближе, проезжается пахом по его ноге, сжимает ее бедрами.
Рома избавляет Марка от пиджака и принимается за пуговицы на рубашке, Марк запрокидывает голову, встречаясь затылком со стеной, и тихо, приглушенно шипит. Это слегка отрезвляет, и Рома толкает своё рыжее, непутевое сокровище в сторону спальни, не забывая попутно прикусывать его ухо и вылизывать шею. Рубашка падает где-то на пороге, и этим нельзя не воспользоваться, скользя ладонью по враз напрягшемуся животу, вниз, медленно добираясь до паха. Марк издает совсем уже неприличные звуки, и Рома, оторвавшись на пару мгновений от его шеи, ловит взгляд – шальной, поплывший окончательно – и понимает, что если он захочет трахнуть Марка прямо сейчас, тот ему даст. Поэтому пора слегка притормозить, так они далеко не уедут.
Рома слегка отстраняется, но Марк тянется следом, цепляясь пальцами за резинку на свитере и пытаясь потянуть его вверх. Рома позволяет, избавляясь от совершенно ненужного сейчас предмета одежды, и вот теперь уже Марк елозит руками по его груди, и целует, куда придется. Рома выдыхает сквозь сжатые зубы и толкает его на кровать, ложась сверху. Пружины тихо скрипят, Рома целует Марка, мокро и глубоко, а потом сползает ниже и принимается за ремень на его шортах. Следом за ремнем почти без боя сдается ширинка, и Рома стаскивает с Марка пресловутую деталь гардероба вместе с бельём. Член Марка тут же прилипает к животу, сам Марк бормочет что-то неразборчивое, и Рома готов поклясться, что в этом бормотании слышит свое имя. Рома поднимает голову, встречается взглядом с внезапно абсолютно ясными голубыми глазами, а потом берет член Марка в рот, сразу глубоко, помогая себе рукой. Марка с протяжным стоном выгибает на постели, и Рома подтягивается чуть выше и кладет руки ему на бедра, прижимая к простыням. Он понимает, что долго тот не продержится, чувствуя, как его трясет, и почему-то ловит от этого кайф. Когда Рома пропускает его глубже, расслабляя горло, Марк стонет уже на одной ноте, а потом пытается отпихнуть его, чувствуя приближающуюся разрядку. Рома только хмыкает, насколько ему позволяет его положение, а потом Марк кончает, выгибая спину и упираясь головой в матрас.
Рома подтягивается выше, попутно пытаясь избавиться от джинсов, которые уже совсем неприятно давят в паху. Марк, кажется, начинает приходить в себя и дышит часто, сжимая простыни. Открывает глаза, ловит ромин взгляд, и лезет помогать с джинсами, сдергивая их вниз, гладит низ живота, а потом, осмелев, лезет под резинку трусов, обхватывая пальцами член, чуть сжимая, и поворачивая запястье. Рома тихо матерится, пытается отпихнуть его руку, но этот упрямый олень не дает, тянет белье вниз, и Рома сдается, накрывает его ладонь своей, следуя за заданным ритмом, и ему тоже уже не нужно много времени, чтобы кончить.
Когда со следами произошедшего непотребства покончено, Рома вытягивается на постели, подпирая голову рукой, и смотрит на Марка. Тот смотрит в ответ, и на лице у него такая счастливая улыбка, что Рому как-то сразу отпускает.
- Ты как? – потому что нельзя не спросить.
- Знаешь, не так, как я себе представлял. Но хорошо. Очень хорошо. – Шею Марка заливает яркий румянец, который даже в легком полумраке комнаты несложно разглядеть, он стыдливо опускает глаза.
Рома улыбается. Он еще успеет показать этому рыжему недоразумению, что такое по-настоящему хорошо.
Ну, и, гулять, так гулять - прилеплю-ка еще коллаж не совсем в тему